Что бы ты ни сделал в жизни – это будет незначительно. Но очень важно, чтобы ты это сделал, потому что больше этого не сделает никто (с)
Название: Шепот твоего дыхания…
Автор: Sirena_82
Бэта: нет
Рейтинг: думаю PG
Действующие лица: Она и Он
Жанр: Виньетка
Дисклеймер: Героев «Сверхъестественного» оставляю создателю мистеру Э. Крипке. Почти ни от чего не отказываюсь, поэтому со всей ответственностью заявляю, что практически все мое: от первого до последнего многоточия и недоговоренности. Сама концепция навеяна одним из эпизодов сериала «На краю Вселенной»
Комментарии: Критикуйте
Статус: Закончен
читать дальше
Автор: Sirena_82
Бэта: нет
Рейтинг: думаю PG
Действующие лица: Она и Он
Жанр: Виньетка
Дисклеймер: Героев «Сверхъестественного» оставляю создателю мистеру Э. Крипке. Почти ни от чего не отказываюсь, поэтому со всей ответственностью заявляю, что практически все мое: от первого до последнего многоточия и недоговоренности. Сама концепция навеяна одним из эпизодов сериала «На краю Вселенной»
Комментарии: Критикуйте
Статус: Закончен
читать дальше
Шепот твоего дыхания…
…Бывают в жизни моменты, когда зыбкая грань между реальностью и фантазией стирается. Когда теряешь способность понимать, где заканчивается сон и начинается жизнь. Черта, называемая разумом, тает, словно предрассветный туман, оставляя после себя лишь вереницу сомнений и переживаний, не сравнимых ни с чем…
***
…Раздался очередной щелчок и звонкая трель будильника возвестила о необходимости пробуждения. Но она не спала. Спустив ноги на пол, она босыми ступнями прошлепала до шкафа, извлекла из него первое, что попалось под руку. Смену белья, джинсы и свитер с глухим воротником. Вышла в коридор, прошла мимо кухни, миновала несколько комнат и остановилась возле ванной. Из-за приоткрытой двери высунулась взлохмаченная голова с чисто выбритым лицом:
- Доброе утро! – бодро сказал он, широко улыбнувшись. Он сделал проход шире, чтобы она могла пройти: - Ты прекрасна…
Она протиснулась между косяком и молодым человеком, бросила короткий взгляд на себя в зеркало. Круги под глазами громогласно кричали о не одной бессонной ночи. Лицо осунулось и побледнело:
- Не обманывай… - она повернула ручку и закрылась на замок. Положила смену одежды на крышку стиральной машинки, подошла к ванной и, включив воду, отрегулировала температуру.
- Я не обманываю, - проронил он, любуясь ее движениями и игрой света лампы на ее лице. Она стянула майку через голову, собрала рукой волосы и заколола их крабиком, чтобы не намочить: - Ты просто никогда не смотрела на себя моими глазами… Для меня ты всегда была и остаешься прекрасной...
Она брызнула под струи воды пенки. Аромат капучино тут же разлился по маленькой комнате, заполняя собой каждый уголок. Несколько секунд она наблюдала за тем, как разрастается белое покрывало из пузырьков.
- Ты собираешься смотреть, как я принимаю ванну? – спросила она, усевшись на холодный ободок. Она не смотрела в его сторону. Она продолжала смотреть на пузырьки.
- С каких пор ты меня стесняешься?!? – изумленно поинтересовался он.
- Я не стесняюсь… - тихо отозвалась она: - Мне просто нужно побыть одной… Совсем немного времени побыть одной…
- Хочешь, чтобы я ушел?
В наступившей тишине она слышала только шум воды, бегущей из крана, и биение своего сердца в висках. Пауза длилась не долго. Всего минуту. Не оборачиваясь к нему, она ответила:
- Нет. Я хочу, чтобы ты остался и никогда не уходил…
- Я буду рядом, - произнес он и она поверила ему. Поверила в то, что он, действительно, будет рядом. Расстегнув застежки бюстгальтера, она положила его в корзину для белья. Туда же отправились трусики. Забралась в ванную и ее тело окутали тысячи невесомых пузырьков. Она вдохнула запах и ощутила, как расслабляется и постепенно успокаивается. Прикрыв глаза, она едва слышно пробормотала:
- Только не уходи… Когда я открою глаза, будь здесь…
- Ты прекрасна, - сказал он вместо заверений, что так оно и будет…
- Доброе утро! – бодро сказал он, широко улыбнувшись. Он сделал проход шире, чтобы она могла пройти: - Ты прекрасна…
Она протиснулась между косяком и молодым человеком, бросила короткий взгляд на себя в зеркало. Круги под глазами громогласно кричали о не одной бессонной ночи. Лицо осунулось и побледнело:
- Не обманывай… - она повернула ручку и закрылась на замок. Положила смену одежды на крышку стиральной машинки, подошла к ванной и, включив воду, отрегулировала температуру.
- Я не обманываю, - проронил он, любуясь ее движениями и игрой света лампы на ее лице. Она стянула майку через голову, собрала рукой волосы и заколола их крабиком, чтобы не намочить: - Ты просто никогда не смотрела на себя моими глазами… Для меня ты всегда была и остаешься прекрасной...
Она брызнула под струи воды пенки. Аромат капучино тут же разлился по маленькой комнате, заполняя собой каждый уголок. Несколько секунд она наблюдала за тем, как разрастается белое покрывало из пузырьков.
- Ты собираешься смотреть, как я принимаю ванну? – спросила она, усевшись на холодный ободок. Она не смотрела в его сторону. Она продолжала смотреть на пузырьки.
- С каких пор ты меня стесняешься?!? – изумленно поинтересовался он.
- Я не стесняюсь… - тихо отозвалась она: - Мне просто нужно побыть одной… Совсем немного времени побыть одной…
- Хочешь, чтобы я ушел?
В наступившей тишине она слышала только шум воды, бегущей из крана, и биение своего сердца в висках. Пауза длилась не долго. Всего минуту. Не оборачиваясь к нему, она ответила:
- Нет. Я хочу, чтобы ты остался и никогда не уходил…
- Я буду рядом, - произнес он и она поверила ему. Поверила в то, что он, действительно, будет рядом. Расстегнув застежки бюстгальтера, она положила его в корзину для белья. Туда же отправились трусики. Забралась в ванную и ее тело окутали тысячи невесомых пузырьков. Она вдохнула запах и ощутила, как расслабляется и постепенно успокаивается. Прикрыв глаза, она едва слышно пробормотала:
- Только не уходи… Когда я открою глаза, будь здесь…
- Ты прекрасна, - сказал он вместо заверений, что так оно и будет…
***
Кафетерий в стиле ретро. Здесь всегда тихо переливаются мелодии шестидесятых-восьмидесятых годов. Приглушенный свет отливает различными оттенками сиреневого: от яркого до нежного. Диванчики для посетителей покрыты искусственным, но очень мягким мехом цвета клубничного мороженного.
Официантка, принявшая заказ, вернулась через пять минут и поставила перед ней чашечку чая с долькой лимона. Она вежливо улыбнулась и поблагодарила. Официантка ушла.
- Здесь ничего не изменилось, - заметил он, окинув взглядом полупустое кафе: - Все осталось, как было когда-то…
- Ошибаешься, - не согласилась она: - Изменилось… Как было когда-то больше никогда не будет… - она бросила два кусочка сахара, тут же упавших на дно кружки, помешала ложечкой, пока они не растворились, и, сделав один глоток, отвернулась к окну. На улице было безлюдно и безмятежно. Настолько безмятежно, что ей захотелось маленький кусочек этой безмятежности хоть ненадолго… Повернувшись к нему, она старалась не сталкиваться с ним глазами, поэтому уставилась на дно кружки, будто там могла увидеть нечто имеющее значение… Подняла глаза, но смотрела мимо него. На музыкальный автомат, сменяющий одну мелодию другой. На спираль, нарисованную на стене напротив. Куда угодно, только не на него.
- Ты грустишь?... – он попытался поймать ее взгляд, но она отвела глаза, пряча выступившие на них слезы, за пушистыми ресницами: - Ты плачешь?…
- Я не плачу… Соринка попала в глаз… - она расстегнула замок на сумочке и порылась в ней, делая вид, что тщетно ищет зеркало. Сглотнув соленый ком, прорывающийся наружу, она поняла, что не может больше сдерживаться, что сейчас и здесь разразится рыданиями: - Прости. Мне нужно идти, - схватив со спинки куртку, она закинула на плечо сумку, оставила несколько купюр рядом с, едва пригубленной, чашкой чая и чуть ли не бегом вылетела на улицу. И только здесь по ее щекам потекли соленые ручейки, оставляя после себя влажные дорожки.
- Убегаешь от меня? – она не заметила, как он догнал ее. Он шел сбоку.
Она поспешно вытерла слезы рукавом кофты, сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, чтобы голос прозвучал, как можно более убедительным:
- Не убегаю… Но мне, правда, нужно идти. Я опаздываю.
- Куда можно опаздывать в воскресное утро? – в его голосе прозвучало недоверие, смешанное с удивлением.
А ведь сегодня воскресенье. Осознание этого на секунду промелькнуло в голове, сменившись пониманием того, что для нее смена дней давно уже ничего не значит:
- У меня дополнительные занятия, - соврала она, не отдавая себе отчета, зачем. Ее голос дрогнул. Дышать становилось тяжелее... Жить становилось невыносимее…
- Ты плакала, - на этот раз это утверждение. Он взял ее за руку, вынуждая остановиться, и заглянул в покрасневшие припухшие глаза. Он ласково провел рукой по ее лицу. Она прикрыла глаза, прижимаясь к нему, ловя каждое его прикосновение. Он обнял ее и прижал к себе, точно в желании укрыть в своих объятиях ото всего, что может причинить ей боль: - Не плачь, девочка моя… не надо…
- Это трудно… - выдавила она из себя, зарывшись носом в складки его рубашки: - Это слишком трудно…
- Я сказал тебе правду...
- Я тоже… я тоже… - шепотом призналась она, боясь его спугнуть…
Официантка, принявшая заказ, вернулась через пять минут и поставила перед ней чашечку чая с долькой лимона. Она вежливо улыбнулась и поблагодарила. Официантка ушла.
- Здесь ничего не изменилось, - заметил он, окинув взглядом полупустое кафе: - Все осталось, как было когда-то…
- Ошибаешься, - не согласилась она: - Изменилось… Как было когда-то больше никогда не будет… - она бросила два кусочка сахара, тут же упавших на дно кружки, помешала ложечкой, пока они не растворились, и, сделав один глоток, отвернулась к окну. На улице было безлюдно и безмятежно. Настолько безмятежно, что ей захотелось маленький кусочек этой безмятежности хоть ненадолго… Повернувшись к нему, она старалась не сталкиваться с ним глазами, поэтому уставилась на дно кружки, будто там могла увидеть нечто имеющее значение… Подняла глаза, но смотрела мимо него. На музыкальный автомат, сменяющий одну мелодию другой. На спираль, нарисованную на стене напротив. Куда угодно, только не на него.
- Ты грустишь?... – он попытался поймать ее взгляд, но она отвела глаза, пряча выступившие на них слезы, за пушистыми ресницами: - Ты плачешь?…
- Я не плачу… Соринка попала в глаз… - она расстегнула замок на сумочке и порылась в ней, делая вид, что тщетно ищет зеркало. Сглотнув соленый ком, прорывающийся наружу, она поняла, что не может больше сдерживаться, что сейчас и здесь разразится рыданиями: - Прости. Мне нужно идти, - схватив со спинки куртку, она закинула на плечо сумку, оставила несколько купюр рядом с, едва пригубленной, чашкой чая и чуть ли не бегом вылетела на улицу. И только здесь по ее щекам потекли соленые ручейки, оставляя после себя влажные дорожки.
- Убегаешь от меня? – она не заметила, как он догнал ее. Он шел сбоку.
Она поспешно вытерла слезы рукавом кофты, сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, чтобы голос прозвучал, как можно более убедительным:
- Не убегаю… Но мне, правда, нужно идти. Я опаздываю.
- Куда можно опаздывать в воскресное утро? – в его голосе прозвучало недоверие, смешанное с удивлением.
А ведь сегодня воскресенье. Осознание этого на секунду промелькнуло в голове, сменившись пониманием того, что для нее смена дней давно уже ничего не значит:
- У меня дополнительные занятия, - соврала она, не отдавая себе отчета, зачем. Ее голос дрогнул. Дышать становилось тяжелее... Жить становилось невыносимее…
- Ты плакала, - на этот раз это утверждение. Он взял ее за руку, вынуждая остановиться, и заглянул в покрасневшие припухшие глаза. Он ласково провел рукой по ее лицу. Она прикрыла глаза, прижимаясь к нему, ловя каждое его прикосновение. Он обнял ее и прижал к себе, точно в желании укрыть в своих объятиях ото всего, что может причинить ей боль: - Не плачь, девочка моя… не надо…
- Это трудно… - выдавила она из себя, зарывшись носом в складки его рубашки: - Это слишком трудно…
- Я сказал тебе правду...
- Я тоже… я тоже… - шепотом призналась она, боясь его спугнуть…
***
- Каждый закат уникален, - задумчиво произнес он, глядя вдаль. Багрянец, точно краска, случайно разлитая по холсту художником, залил небо. Кромка солнца, выглядывавшего из-за горизонта, уменьшалась, теряя свои черты: - Можно хоть всю свою жизнь наблюдать за ним, но все равно всякий раз открываешь для себя нечто новое, - он стоял у края карниза, обнимая ее за талию. Он прижимал ее к себе, не позволяя оступиться.
Она поежилась от пронизавшего ее ветра и убрала руки в карман-кенгуру на кофте.
- Ты вся дрожишь! – он неодобрительно мотнул головой, решительно развернул ее к себе лицом, вытащил ее руки из кармана, спрятал между своими ладонями и, поднеся к губам, принялся согревать их своим дыханием. Потом снял с себя куртку, набросил на ее плечи и прижал девушку к себе: - Согрелась, моя девочка?
- Да… - выдохнула она в его грудь: - Рядом с тобой мне тепло… - из ее рта вырывался белый пар, оседающий капельками на его свитере. Она чувствовала крепкие мужские руки на своих плечах и спине. Они обнимали и оберегали: - Почему ты здесь? Со мной? – отважилась она спросить.
- Приглядываю за тобой, чтобы ты глупостей не натворила, как когда-то ты присматривала за мной… - нежно поглаживая по ее волосам, проронил он и добавил в шутливом тоне: - Кто-то же должен выполнять эту неблагодарную работу!
По ее губам скользнула тень улыбки и тут же исчезла.
- Так дело не пойдет, - шутливо возмутился он, чуть склонившись к ней. Он взял ее за подбородок, приподнял лицо, заставляя смотреть в глаза: - Ты знаешь, как я люблю твою улыбку, и так поступаешь со мной! Если будешь меня дразнить, я уволюсь с этой работы! – на ее лице на миг расцвела открытая улыбка. Та самая, которая оставила неизгладимый след в его душе: - Ни за что не уволюсь! – твердо заявил он: - Когда ты улыбаешься, я - счастлив.
- Ты же знаешь, что я не могу… - она мягко отстранилась от него: - просто не могу… Я не знала, что может быть так больно… - она прижала руки к груди, точно в стремлении унять невыносимую боль… Тот, кто сказал, что время лечит, явно не знал, что такое настоящая боль… Оно проходит, но легче не становится… Боль не уменьшается… Она лишь затупляется…
Она поежилась от пронизавшего ее ветра и убрала руки в карман-кенгуру на кофте.
- Ты вся дрожишь! – он неодобрительно мотнул головой, решительно развернул ее к себе лицом, вытащил ее руки из кармана, спрятал между своими ладонями и, поднеся к губам, принялся согревать их своим дыханием. Потом снял с себя куртку, набросил на ее плечи и прижал девушку к себе: - Согрелась, моя девочка?
- Да… - выдохнула она в его грудь: - Рядом с тобой мне тепло… - из ее рта вырывался белый пар, оседающий капельками на его свитере. Она чувствовала крепкие мужские руки на своих плечах и спине. Они обнимали и оберегали: - Почему ты здесь? Со мной? – отважилась она спросить.
- Приглядываю за тобой, чтобы ты глупостей не натворила, как когда-то ты присматривала за мной… - нежно поглаживая по ее волосам, проронил он и добавил в шутливом тоне: - Кто-то же должен выполнять эту неблагодарную работу!
По ее губам скользнула тень улыбки и тут же исчезла.
- Так дело не пойдет, - шутливо возмутился он, чуть склонившись к ней. Он взял ее за подбородок, приподнял лицо, заставляя смотреть в глаза: - Ты знаешь, как я люблю твою улыбку, и так поступаешь со мной! Если будешь меня дразнить, я уволюсь с этой работы! – на ее лице на миг расцвела открытая улыбка. Та самая, которая оставила неизгладимый след в его душе: - Ни за что не уволюсь! – твердо заявил он: - Когда ты улыбаешься, я - счастлив.
- Ты же знаешь, что я не могу… - она мягко отстранилась от него: - просто не могу… Я не знала, что может быть так больно… - она прижала руки к груди, точно в стремлении унять невыносимую боль… Тот, кто сказал, что время лечит, явно не знал, что такое настоящая боль… Оно проходит, но легче не становится… Боль не уменьшается… Она лишь затупляется…
***
…Она сидела на подоконнике, свесив ноги, и, прислонившись к раме форточки. В открытое настежь окно врывался теплый весенний ветер, приносящий с собой ароматы цветов, свежескошенной травы и выпечки миссис Ливерпуль, обожающей заниматься приготовлением еды ночью. Мимо проносились редкие автомобили с равнодушными лучами света, исходящими от глазниц-фар.
Она сидела на подоконнике и смотрела. Не любовалась красотой и величавостью дуба, раскинувшего свои ветви прямо под ее окном. Не наблюдала за движением облаков по ночному небу, то закрывающих тонкий серп месяца, то открывающий его, точно дразнящий любителей этого ночного светила. Не восхищалась яркими мерцающими звездами, игриво подмигивающими с высоты Земле. Она просто смотрела.
Его горячее дыхание обожгло висок и спустилось ниже, к шее, вызывая приятные мурашки, пробегающие желанной истомой по позвоночнику. Она повернулась к нему лицом, как слепой котенок, ища встречи с его губами. Уткнулась носом в крепкое плечо и вдохнула любимый и родной аромат его тела. Запах его кожи. Едва уловимые нотки дезодоранта и его запах… Чуть касаясь кончиком носа его тела, она поднялась по линии шеи и встретилась с любимой ямочкой на подбородке. С колючей щетиной. Провела кончиками пальцев по лбу. С нежностью коснулась груди, обтянутой тканью майки. Встретившись с губами, она прильнула к ним: сначала робко и несмело, точно, пробуя его на вкус, а потом увереннее…
Она сидела на подоконнике и смотрела. Не любовалась красотой и величавостью дуба, раскинувшего свои ветви прямо под ее окном. Не наблюдала за движением облаков по ночному небу, то закрывающих тонкий серп месяца, то открывающий его, точно дразнящий любителей этого ночного светила. Не восхищалась яркими мерцающими звездами, игриво подмигивающими с высоты Земле. Она просто смотрела.
Его горячее дыхание обожгло висок и спустилось ниже, к шее, вызывая приятные мурашки, пробегающие желанной истомой по позвоночнику. Она повернулась к нему лицом, как слепой котенок, ища встречи с его губами. Уткнулась носом в крепкое плечо и вдохнула любимый и родной аромат его тела. Запах его кожи. Едва уловимые нотки дезодоранта и его запах… Чуть касаясь кончиком носа его тела, она поднялась по линии шеи и встретилась с любимой ямочкой на подбородке. С колючей щетиной. Провела кончиками пальцев по лбу. С нежностью коснулась груди, обтянутой тканью майки. Встретившись с губами, она прильнула к ним: сначала робко и несмело, точно, пробуя его на вкус, а потом увереннее…
***
В комнате было темно. Лишь тонкий лучик света проникал сквозь неплотно сдвинутые занавески. Он упал на пол и стену, постепенно приближаясь к ней, лежащей в кровати поверх одеяла… На туалетном столике творился жуткий бедлам. Она знала об этом, но ее это мало волновало...
Волевой мужской подбородок уперся в ее бедро. Ровное дыхание щекотало кожу… Пальцы прогуливались по телу, будто, стараясь запомнить каждый изгиб, каждую ложбинку, каждую родинку и каждый шрам, которые он мог легко найти и с закрытыми глазами. Он мог по памяти сказать, сколькими родинками усыпана ее изящная спина. Мог без подсказки назвать все шрамы, которые когда-либо оставляли неудачные падения… Он знал ее, как никто другой в этом мире…
- Мне тяжело без тебя… - прошептала она, не поворачиваясь к нему лицом. Продолжая лежать на боку, подперев рукой голову, и, глядя на фотографию в рамке, наполовину скрытую подушкой. Другой рукой она поглаживала его по волосам, взъерошивая, и без того непослушный ежик. Ноги она держала согнутыми в коленях: - В груди постоянно что-то ноет… Душа мечется и рвется к тебе…
- Не нужно… - приглушенно отозвался он: - Не торопись ко мне… Пока ты здесь, по эту сторону, мне спокойнее…
- Ты знал, что не выберешься? – она поняла ответ по его молчанию: - Ты – эгоист… - в ее голосе не прозвучало укора, но он отчетливо услышал обиду. Такую детскую и наивную. Такую чистую, что по его губам невольно скользнула улыбка от этого ее заявления. И хотя она этого не могла увидеть, она ощутила перемену в его лице: - Я тебя насмешила?
- Я рад, что ты прислушалась ко мне… Ты все сделала правильно… - он, кажется, на физическом уровне ощущал ее внутренние терзания, о которых она не говорила вслух, предпочитая всю свою боль держать очень глубоко внутри. Наверное, чтобы не показаться слабой. Или потому что не хочет причинять боль ему.
- Ты – эгоист… - повторила она, брошенное ранее обвинение: - И не нужно пытаться утешать… Ты бросил меня… Оставил совсем одну… Не позволил самой сделать выбор… Ты – эгоист…
- Обвиняй меня, в чем хочешь… Ненавидь меня, если тебе так легче… Только не торопись ко мне… - уговаривал он.
- Я хочу вернуть тебя… - дрогнувшим голосом проронила она: - Хочу вернуть…
- Это невозможно… - спокойно произнес он, констатируя то, что она знала и без него… Или думала, что знала…
- Я хочу к тебе… Это возможно… - твердость, прозвучавшая в ее голосе, заставила его напрячься. Он прекратил прогуливаться пальцами по ее бархатной коже, благоухающей зеленым яблоком, и опустил свою ладонь поверх ее руки, проводящей по волосам. Остановил, поднес к своим губам и запечатлел исполненный нежности и заботы поцелуй.
- Не делай этого, моя девочка… Даже не думай…
- Ты жесток… Ты мучаешь меня… Не приходи больше… - осознав, что сказала, она осеклась. Испугалась. - Нет, не уходи… Останься… - сорвалось с губ: - Побудь со мной… Только не уходи… - Она перевернулась на другой бок, но рядом никого не оказалось. Она протянула руку и провела ладонью по простыни там, где еще совсем недавно лежал он. И не почувствовала ничего, кроме неуютного и нежеланного холода… Кроме, разрывающей ее душу на части, пустоты… Ничего…
А сердце внутри продолжало биться…
Волевой мужской подбородок уперся в ее бедро. Ровное дыхание щекотало кожу… Пальцы прогуливались по телу, будто, стараясь запомнить каждый изгиб, каждую ложбинку, каждую родинку и каждый шрам, которые он мог легко найти и с закрытыми глазами. Он мог по памяти сказать, сколькими родинками усыпана ее изящная спина. Мог без подсказки назвать все шрамы, которые когда-либо оставляли неудачные падения… Он знал ее, как никто другой в этом мире…
- Мне тяжело без тебя… - прошептала она, не поворачиваясь к нему лицом. Продолжая лежать на боку, подперев рукой голову, и, глядя на фотографию в рамке, наполовину скрытую подушкой. Другой рукой она поглаживала его по волосам, взъерошивая, и без того непослушный ежик. Ноги она держала согнутыми в коленях: - В груди постоянно что-то ноет… Душа мечется и рвется к тебе…
- Не нужно… - приглушенно отозвался он: - Не торопись ко мне… Пока ты здесь, по эту сторону, мне спокойнее…
- Ты знал, что не выберешься? – она поняла ответ по его молчанию: - Ты – эгоист… - в ее голосе не прозвучало укора, но он отчетливо услышал обиду. Такую детскую и наивную. Такую чистую, что по его губам невольно скользнула улыбка от этого ее заявления. И хотя она этого не могла увидеть, она ощутила перемену в его лице: - Я тебя насмешила?
- Я рад, что ты прислушалась ко мне… Ты все сделала правильно… - он, кажется, на физическом уровне ощущал ее внутренние терзания, о которых она не говорила вслух, предпочитая всю свою боль держать очень глубоко внутри. Наверное, чтобы не показаться слабой. Или потому что не хочет причинять боль ему.
- Ты – эгоист… - повторила она, брошенное ранее обвинение: - И не нужно пытаться утешать… Ты бросил меня… Оставил совсем одну… Не позволил самой сделать выбор… Ты – эгоист…
- Обвиняй меня, в чем хочешь… Ненавидь меня, если тебе так легче… Только не торопись ко мне… - уговаривал он.
- Я хочу вернуть тебя… - дрогнувшим голосом проронила она: - Хочу вернуть…
- Это невозможно… - спокойно произнес он, констатируя то, что она знала и без него… Или думала, что знала…
- Я хочу к тебе… Это возможно… - твердость, прозвучавшая в ее голосе, заставила его напрячься. Он прекратил прогуливаться пальцами по ее бархатной коже, благоухающей зеленым яблоком, и опустил свою ладонь поверх ее руки, проводящей по волосам. Остановил, поднес к своим губам и запечатлел исполненный нежности и заботы поцелуй.
- Не делай этого, моя девочка… Даже не думай…
- Ты жесток… Ты мучаешь меня… Не приходи больше… - осознав, что сказала, она осеклась. Испугалась. - Нет, не уходи… Останься… - сорвалось с губ: - Побудь со мной… Только не уходи… - Она перевернулась на другой бок, но рядом никого не оказалось. Она протянула руку и провела ладонью по простыни там, где еще совсем недавно лежал он. И не почувствовала ничего, кроме неуютного и нежеланного холода… Кроме, разрывающей ее душу на части, пустоты… Ничего…
А сердце внутри продолжало биться…
***
…Встретившись с губами, она прильнула к ним: сначала робко и несмело, а потом увереннее. И лишь, открыв глаза, осознала, что целует не его. Что ищет в безразличной пустоте распахнутого окна того, кого давно уже нет среди живых. Что отчаянно цепляется за воспоминания о нем, прислушивается к шепоту его дыхания в темноте, но иначе не может... Иначе просто сойдет с ума… Сойдет с ума без него… Без его дыхания… Без его сердцебиения…
@темы: Зарисовки о жизни, Фанфикшен